Судьба - забавная штука.
Как ни крути, но мир, в котором переплетаются судьбы разумных, это место, в котором органично сосуществуют мириады самых разных парадоксов. Чудовища спасают попавших в беду, рыцари без страха и упрека унижают убогих, а монстр, отказавшийся от сочувствий и сожалений, научился любить так, как это не умел делать никто другой.
Порой Баэль и сам не понимал, как в нем, хладнокровном резчике по живой плоти, может жить и нечто иное - страстное, одухотворенное, словно бы чуждое тому аналитическому складу ума, в котором он пребывал большую часть своей сознательной жизни.
Воспоминания о былой жизни, исполненные рядами гробов тягучих, невыносимо тяжелых тайн и секретов, были железным занавесом, которым Баэль отгородился от жалость. Он, проживший слишком много лет, ценил лишь ту жизнь, существование которой перекраивало реальность, изменяло сущее и привносило в набивший оскомину быт чуточку волшебства.
Когда в жизни этого эльфа появилась Анна, он вдруг понял, что на свете есть те цветы, что распускаются просто так, ради счастья и любви. Возможно их исковерканные души просто тянуло друг к дружке потому, что они могли понять и разделить мысли, свойственные обоим разумам одновременно. Впервые в жизни Баэля наука и эксперименты перестали занимать все доступное пространство, довольствуясь чердаком в доме разума, поглощенного счастьем понимания.
Он даже мечтал о детях.
К сожалению, этим мечтам было суждено разбиться о суровую реальность. Он никак не мог выкинуть из памяти тот день…

***

Ослепительная вспышка, точно молния отрезавшая мир. В ушах звенит надсадно и глухо, я словно плыву в аквариуме и что-то звучит на заднем фоне, доносясь до мебя в виде жуткого голоса человека, захлебывающегося в воде. Земля плывет и стены дрожат, а руки горят как в огне.
Или это действительно огонь?
Что-то липкое, багрово-черное повсюду.
Он помнил, как поскользнулся и упал, шаря вокруг себя руками точно слепой. Он и вправду ничего не видел, только слышал глухие, сдавленные стоны, где-то в стороне, там, откуда яркими вспышками разрывала воцарившийся мрак раскачивающаяся с потолка, чудом уцелевшая лампа.
Остальное как в тумане. Я что-то несу, задыхаясь и натыкаясь на стены, поднимаясь по скользким ступеням и вот я уже в другом месте, холодном, белом, с плиткой, выложенной на стенах ровными рядами. Я смотрю в зеркало и вижу растрепанное, всклокоченное лицо, хмурое и равнодушное покрытое грязью копоти и все той же багровой жидкостью. Кровь?
Я смотрю на себя и будто вижу совершенно другого человека.

***

Даже сейчас, спустя долгие месяцы после того происшествия, он помнил все, что помнил тогда. Возможно, это была кара небес за гордыню и жестокость, но Баэль не верил в эти глупости. Это была всего-лишь мерзкая, тошнотворно неприемлемая случайность, которая должна была произойти с кем-то другим. Если бы только он сразу понял, как все сделать правильно…
Он и не думал, что приемыш сможет что-то изменить. На самом деле для него, как для ученого это был своего рода эксперимент - “что если”. Что если она и в самом деле сможет что-то изменить? Заменить что-то очень важное, потерянное… навсегда?
Но вот она здесь с ним. На его плечах.
Тяжелый, глубокий вздох. Вместе с ним, даровавшим мозгу толику свежего воздуха, изрядно омраченного далеко не благоухающими ароматами города, к Баэлю пришло осознание того, что его жизнь уже давно сдвинулась с мертвой точки.
Прохожие косились на него, щеголевато одетого по всем правилам местной моды для аристократов, взгромоздившего себе на плечи уже не маленькую девочку - и несущего ее с легкостью поезда, мчащегося под откос.
Баэлю же было все равно. Познавший горечь утраты никогда не станет оглядываться на тех, кто пытается выступить судьей его жизни, его решениям. Он просто идет вперед, не замечая муравьев, свивших гнездо на его лаборатории. Ни убавить, ни прибавить.
- Лучик, - эльф скосил глаза на девочку, словно пытаясь разглядеть выражение ее лица, - куда сегодня хочешь пойти?