| ✦ teresa abbott, 32-35
чистокровная, занимает какую-то неплохую должность, скорее всего нейтрал
Это очень интересная дама, которой палец в рот не клади, руку тоже, можно попробовать палец ноги, но есть риск, что палец более будет принадлежать не вам. С принадлежностью в ее компании вообще могут возникнуть проблемы. Рамки? Хуйня какая-то, нет таких рамок, которые нельзя раздвинуть, в крайнем случае снести к чертовой матери, рамки для слабаков, рамки для картин. Тереза же не картина, Тереза из тех, которых не рисуют, но которая неизбежно впечатывается где-то в подкорку, клеймом, хоть и не на мохнатой заднице коровы. Впрочем, если ты корова, то тебе укажут на стойло, на то как нужно жевать траву и мычать в унисон с другими коровами. Есть опция поспорить, еще есть опция проспорить, получив в лицо нелицеприятный комментарий о том, что ты тот еще долбоеб и мозг размером с вишенку это нехрена не повод для гордости, а скорее даже наоборот.
Тереза - женщина с большой буквы, в эту букву умещается что-то вроде "Я сама знаю как надо". Как и любой женщине с такой буквы у нее есть проблемки и беды, с мироощущением и существованием в мире базирующемся на патриархальных скрепах. Она эти скрепы не прочь подвинуть, возможно, даже прикинуть те какой-нибудь коробкой, которую можно задвинуть в дальний угол, ну, максимум, посадить туда кота, на большее они не годятся.
Все же большая буква помогает слабо, когда приходит осознание, что семейный бизнес семейный ровно до того момента, пока ты Огден, а то, что твоя мать тоже вообще-то Огден просто с некоторыми поправками, это никому неважно. Уж как-нибудь сама, найдешь себе что-нибудь по вкусу, следить за подшивкой штор, пока твой муж, шумно прихлебывает свой полуденный чай - это тоже в своей мере весело. Но Терезе не весело, у Терезы амбиции и свербеж в районе пятой точки. Вероятно, оттого то с кузеном выходит странно дружественная связь, несмотря на то, что долбоеб, мужчина и младше на пару-тройку лет. Ведь, если говорить долбоебу, что он долбоеб, рано или поздно это даст свой эффект, возможно, правда обратный, но кто знает.
✦ дополнительно
Мой персонаж - Икарус Огден, 30 лет, в настоящее время считается, что отбыл в царство трупаков
Я и заявки это алло скорая, хотя в заявке довольно ярко ощущается че я и кто я. Итак, что еще нужно добавить...Наверное, то, что из-за Икаруса пришпорили матушку Терезы (в следствии масштабных игрищ с нелегальщиной, как следствие мутки с итальянской мафией и пиздадобрыйвечер). До этого момента он с Терезой был в весьма-весьма хороших отношениях, он стебал ее за то, что она тупая фемка (или какой-то аналог, там, в маг. 80е), а она за то, что он долбоеб и принимает тупые решения.
Значит, в наличии также моя сестра - Кассиопея Огден, то бишь твоя кузенша. Там у нас еще есть нарисованное семейное древо, где, в целом, всего три ребенка, то есть: Два брата (наш батя и дядя) и Сестра (твоя мамзель).
В плане работы и фамилии, приходи и решим вместе, не хочу это прописывать за игрока. Что еще. Собственно графикой обеспечу, игры на пару эпизодов точно наклепается, а там посмотрим, в конце, концов на себе игру ессесна не завязываю. Скорость игры вообще не принципиальна, как удобнее. Теперь его же оружие оборачивается против них, как иронично, такой вот иронии в его жизни в последнее время слишком много. Эта ирония стекает по щеке Соль, окрашивает ее одежду, он прилагает усилия, чтобы подтянуть стекло на себя, но его крепко держат за руку. В месте соприкосновения жжет, будто сам огонь пляшет на коже, там выступают волдыри, уже начиная лопаться, пока Икарус с ужасом наблюдает как щека девушки расходится под неизбежностью остроты стекла. Слова, растекающегося существа, заставляют его пятится еще сильнее, пока Сольвейг, наконец не отталкивает того от них, видимо, совершенно не думая о последствиях. Огден не понимает как работает эта их связь, почему чудище горит, а девушка нет, при том, что стекло оказывает на них примерно одинаковый эффект, может в нем все дело.
Но приходится отступать как можно скорее, никаких лишних мыслей, только те, которые могут помочь отсюда выбраться, знать бы еще откуда. Ведь на дом это походит все меньше, по крайне мере внутри, Огден никогда не видел в домах таких бесконечных коридоров, этот коридор простирался на много километров, так что глаза уже не были способны разглядеть есть ли там вообще максимальная точка, или это все какая-то замкнутая цепь, пожирающая себя. Огонь полностью пожирает его мантию, которую приходится сбросить, но сбрасывать уже и нечего, та оседает пеплом на деревянный пол, стоит ему только коснуться. Он оглядывает девушку, думая, что той должно достаться больше, если на ней и мантии даже не было, но все выглядит примерно также, как до того как они зашли в дверь, которая теперь потерялась в сотне других, только жар еще обдает спины, будто для огня здесь время двигается медленне, чем для людей. Икарус вертит головой, пытаясь понять, откуда они вышли, замечает как какие-то двери снова срастаются с полом и стенами, пока очередной хлопок не позволяет им распахнуть одну из них.
Он сразу узнает помещение, хотя и не понимаю, как они могут здесь быть. Это место долгое время являлось ему во снах, пока он думал, как скоро китайцы доберутся до него. Икарус делает пару шагов внутрь, знакомые запахи все больше бьют в нос, он отмахивается от них, не замечает как по всему помещению расходится зеленоватый туман, оседающий на пол. Этот туман рождает фигуры у знакомой стены, Огден сначала позволяет себе ухмыльнуться, когда думает, что хорошо знает, что будет дальше.
- Нет! - это "дальше" заставляет его вскрикнуть, резко притянуть к себе Сольвейг, чтобы задрать ее голову, взглянуть, что на ее шее нет никаких следов, таких же, как у той девушки, которая только что скатилась на пол. Те слова плавленого итальянца застыли в нем, если уж тот нанес ей травму через себя, то, вполне логично ожидать, что перерезанная шея передастся с одной Сольвейг на другую. Но ничего похожего он не видит, только следы крови от раны на щеке, которая, за то время, что они здесь находятся, кажется, успела порядком затянуться.
- Разве можно быть в чьей-то голове? - Огден не слышал о такой магии, но он никогда не слышал и о таких вот искаженным путешествиях во времени. Как будто кто-то заливает в них переработанные воспоминания, но ведь итальянец не был воспоминанием он был всего лишь мертвецом, который сейчас должен лежать где-то под землей. Он и хочет сказать Соль, что ничего такого не сделает, но в этот момент на него обращает внимание другой Икарус, у которого все руки в крови, у которого глаза горят зеленым. Он тащит уже мертвую девушку за ногу, лицо его искажается в злостной улыбке, как у человека, который до крупицы познал все то зло, что он творит и противится ему не намерен.
- Ты ведь этого хочешь, Икарус. Что с тобой? Ты забыл, что из-за нее убили Мэта? Помнишь его? Помнишь, как его мать плакала у тебя на плече и просила вернуть своего мальчика. Ты еще можешь его спасти, - настоящий Огден переводит взгляд на девушку, которую держит ненастоящий, сейчас ее лицо меняется на лицо Мэтта, у которого тоже рана была на шее, хотя и менее ровная. Мэтт хнычет совсем как маленький мальчик, зовет свою маму, тянется руками к Соль, а ненастоящий Огден уже замахивается телом и закидывает его в кучу, которая до этого момента казалось всего лишь очередной тенью. На самом же деле это была куча из тел Сольвейг, каждая из которых была убита по своему. Пока Икарус пытается осознать сказанное ему, мотает головой, потому что ничего подобного не хочет, сцена начинает повторятся, снова пальцы сжимают горло, снова Соль пытается вырваться, только теперь раздается хруст, ее шея надламывается, глаза закатываются, тело оседает на пол, а позже летит в кучу. Стоит только трупу коснуться кучи, и все сначала: нож в сердце, авада кедавра, голова размозженная о стену...
В какой-то момент Огден уже не может выносить этого зрелища, отворачивается, едва сдерживая подступающую тошноту, все это не может быть реальным, но выглядит именно таковым, это как сон, в который искренне веришь, пока находишься в нем. Никакой иной реальности и не существует, пока ты находишься в царстве Морфия. А потом вдруг начинает раздаваться хор, состоящий из одного и того же голоса - голоса Сольвейг. Куча звучит как единый организм, начинает гореть тем самым зеленым огнем.
- Вот что с тобой будет смотри, - ни один рот Сольвейг в этой куче не двигается, звук идет откуда-то из груди, глаза каждой из них смотрят на настоящую Сольвейг, а может даже глубже, потому что внутри них только темнота, вперемешку с зеленым туманом, - Смотри, Сольвейг. Смотри! Ты никому не нужна ни отцу, ни мужу, ни брату. Все будут рады твоей смерти, Огден уже пытался и попытается снова. Ты умрешь как жалкая Миссис Огден, - Икарус хочет все это остановить, перестать видеть как умирает одна за другой Розье, пытается спрятать настоящую волшебницу за своей спиной, но пошевелится не получается, его двойник то появляется рядом с ним, то исчезает, указывая пальцем на его жену. Смеясь над его слабостью, над тем, что Огден не может покончить с той, что тянет его на дно, мешает вести дела, так как нужно, без каких либо оглядок.
| |
[/float] [indent] - ответи меня к эдмунду, трансгрессируй. в эшфорд, - франц вопросительно выгнул бровь, но промолчал - лучшего варианта у него не было. он отбросил окурок и навел на него палочку, тот выстрелил красными искрами и исчез - театральщина была слабой стороной этого парня. он взял боунса за свободную руку и аппарировал в эшфорд. у самого эдмунда не хватило бы сил на перемещение. они оказались на одной из улиц города, что мирно спала в своих домах. редко где был свет в окне, а если и был, то тусклый, словно от свечи. они медленно шли вдоль улицы, пока не оказались напротив дома неда. боунс поблагодарил франа за помощь, они договорились утром обсудить происходящее, а пока тот аппарировал к дамблдору, чтоб рассказать о произошедшем. эдгар медленно поднялся к двери, его рука на секунду зависла в воздухе, не решаясь постучать. что он скажет? последний раз, когда они виделись с недом за семейным столом у родителей, он был примерным членом магического общества и одним из лучших авроров, а что сейчас? эдгар замедлил, но знал, что другого выбора у него нет. он постучал и оперся рукой на стену.
