✧ doctor who ✧
Amy & Rory

✧ Karen Gillan & Arthur Darvill ✧

* * *

Меня зовут Доктор. Просто Доктор. Я путешественник во времени и пространстве, и владелец (хотя она бы поспорила) ТАРДИС — синей полицейской будки, которая внутри больше, чем снаружи. И сейчас я нуждаюсь в вашей помощи.
Пропали двое очень важных для меня людей — Эми Понд и Рори Уильямс. Они — мои спутники, мои друзья, мои семья. Эми — Храбрая Девочка, верящая в невозможное, а Рори — самый верный человек, которого я когда-либо встречал (и это при том, что мне 1200 лет).

Они могут находиться где угодно и когда угодно — во времени и пространстве. Да, это звучит безумно, но разве всё, что я делаю, не звучит безумно?
Признаки, что вы могли их видеть:
Эми — рыжеволосая, любит острые замечания и привыкла задавать вопросы, на которые сложно ответить.
Рори — сдержанный, но невероятно решительный, тот парень, который выглядит так, будто вот-вот прыгнет в самое опасное приключение ради Эми (потому что он точно так и сделает).
Если вы вдруг слышали об исчезновении странной парочки в необычных обстоятельствах, видели загадочную девушку с рыжими волосами или, скажем, молодого человека в гладиаторской юбке (долгая история), свяжитесь со мной! Не пытайтесь разобраться, почему полицейская будка издаёт странный шум, это нормально. Главное — сообщите мне, если вы что-то знаете.
И помните: Вселенная огромна, и иногда в ней нужна помощь, чтобы снова найти тех, кто потерян.

* * *

У нас тут большой каст, много веселья, временных линий, есть Ривер Сонг и вообще всё очень круто; приходите играть и сюжетиться)
Люблю: посты от 2,5к знаков в третьем лице, желательно не реже одного в месяц (можно больше)
Не люблю: лапслок, разборки и ревность, стекло без просветов

пример поста

Здесь было спокойно.
По крайней мере, с тех пор, как бег секунд относительно приутих — или, скорее, способности повелителя времени больше не могли быть такими же точными, как раньше, и сохраняли в его голове приятное головокружение. Доктор мог бы сказать «Ривер Сонг, точнее, конечно же, Мелоди Понд заслужила это», но тогда он бы снова талантливо лгал. В итоге, ему тоже нравилось это чувство — чувство, что больше никуда не надо бежать, потому что там, где всё происходит одновременно, все злодеяния всех злодеев, очевидно, уже остановлены. Все получили по рождественскому подарку в яркой, шуршащей бумаге и с красной ленточкой сверху.
У него тоже такой будет, сегодня же Рождество! И все остальные праздники. И день его свадьбы. И сто лет со дня его свадьбы.
— Счастливого всего! — он воскликнул, ощущая биение обоих сердец прямо под горлом. Не паническое, а просто восторженное, потому что почему бы ему не быть радостным, когда всё было хорошо?
Доктор вздохнул полной грудью; в глубине его разума, в застывшем времени, он ощутил, что что-то забыл. Но никогда не смог бы вспомнить, что именно.
Он кружился по гостиной, приподнимаясь на цыпочки, и прищуривался то одним глазом, то другим. Вообще, ему нравилось, что в одно окно можно было наблюдать Сатурн, а в другое — приятный снегопад, крупными хлопьями, что свидетельствовало о комфортной для прогулки погоде. В наполненном кислотами и щелочами озере чуть подальше, в первичном бульоне можно было бы половить ихтиозавров.
Такая Земля была притягательнее, чем любая другая. Но ещё притягательнее был сам факт покоя и отсутствия спешки.

Впрочем, он всё равно всегда спешил, не для того, чтобы успеть куда-то попасть, а чтобы не оставаться на одном месте. Остановившись, Доктор рухнул в кресло и тут же вскочил обратно, выуживая с сидения забытые там когда-то раньше очки. Он зарылся в волосы на затылке ладонью, но очки надел, определив, что те, к счастью, почти не пострадали. Одна дужка погнулась, но это исправимо, было бы хуже, если б стекло треснуло. Сложно жить в мире, где каждый день — это все дни, каждый год — это все года. Сложно, но неожиданно приятно.
— Всё в порядке, всё в порядке, — подбадриваемый собственным бормотанием, он метнулся на кухню и вернулся к тому, чем занимался до момента озарения, что сегодня снова праздничный день; он готовил завтрак для Ривер Сонг.
Когда-то Доктору это бы и в голову не пришло — во-первых, вообще готовить. В ТАРДИС был репликатор для этих целей, он выдавал еду нужной питательности и вкуса, что может быть удобнее? Во-вторых, готовить для кого-то не потому, что этот кто-то умирает от голода, а потому что сейчас его жене будет очень приятно, если он вовремя снимет хрустящий тост со сковороды, а потом заварит на двоих душистый чай.
В общем, он орудовал лопаткой и поглядывал в кухонное окно, где тоже продолжался снегопад, и всё было хорошо, но потом...
В этом мире, Теселекта его разбери, не было потом! Он был жив, и он был счастлив, и никакие трели телефона не могли его отвлечь от его занятия, пока он, от волнения облизывая губы, рисовал шоколадной пастой на тосте звёздную систему Волопаса.
Но звонок раздался снова.
Предпоследняя звезда смазалась, смешалась с последней и нарушила общую картину. Доктор раздраженно вздохнул, но третий звонок окончательно вывел его из себя. Крупными скачками он домчался до красного телефона, стоящего в гостиной, и сорвал трубку.
— Да?
— Почему ты не любишь обниматься, Доктор? - голос звучал издалека, нарушаемый белым шумом звезд и черным шумом радиостанций. Доктор открыл рот, закрыл его в замешательстве, затем вздохнул.
— Я не... — он хотел сказать, что не понимает, о чем речь и кто звонит. Но там, ещё дальше, из невообразимой глубины, прозвучал ответ; его ответ, но совершенно не его голосом.
— Я не доверяю объятиям. Они придуманы, чтобы спрятать лицо.
— Я не.. Я не имел это в виду. Это не я, — теперь он был испуган и говорил очень быстро, смешно, но, он оправдывался в трубку, не зная, кто это спросил и кто мог бы так точно ответить, не будучи им самим, да даже он сам еще не мог думать об этом так, потому что в этом теле, в этой жизни, он в общем-то совсем не против объятий, хотя в глубине того, что служит повелителям времени душой, он тоже, тоже не доверяет хорошему.
Но здесь всё хорошо.
Здесь у него свадьба; и годовщина свадьбы; и первый день Земли, и последний.
И он, Рассилон побери, счастлив.

Он бросил трубку. Но больше не мог смотреть на спокойный мирный снег в окне, и стоял посреди гостиной, растерянно сцепив пальцы.

✧ Buffy the Vampire Slayer ✧
Angel(us) или Spike

* * *

Вы не друзья и никогда не будете ими. Вы будете любить друг друга, пока это не убьет вас обоих. Вы будете ненавидеть друг друга, драться друг с другом, желать друг друга, но никогда не будете друзьями. Любовью руководить невозможно, дети мои. (с) Спайк

Два Уильяма, два кровопийцы, один, потерявший душу из-за нее, второй ради [любви] ее обретший. И дважды мертвая Баффи, выдернутая из рая эгоизмом друзей, не способная разобраться ни в себе, ни в других. Кровожадных, сосущих кровь тварях, прочно засевших не только в ее жизни, но и голове.

Недаром истребительницам дается срок жизни в год. Ради истребления нечисти они рождаются, ради них же вымирают, давая дорогу новому агнцу насытиться той же долей сполна. Баффи — отмершая ветка древа, пустившая корни самостоятельно из любви: друзей, наставника, младшей сестры… тех, кому ей на роду суждено убивать.

* * *

Строго 18+. В тройничок.
[html]<iframe width="560" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/t_mYbgqsEcs?si=nTzpQ7B6Yk4IsjdY" title="YouTube video player" frameborder="0" allow="accelerometer; autoplay; clipboard-write; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture; web-share" referrerpolicy="strict-origin-when-cross-origin" allowfullscreen></iframe>[/html]

Если появитесь оба — вот будет удача развить нездоровое трио сполна. Ведь кроме Баффи много крови, соперничества и не побоюсь сказать этого слова, броманса, существует и между вами. И сколько шансов создать на этой основе каст? Вкусно.

вы только посмотрит на них КАК можно выбрать

[html]<iframe width="560" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/v8s_FFq8mZI?si=va4FF-6N54R3AgHD" title="YouTube video player" frameborder="0" allow="accelerometer; autoplay; clipboard-write; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture; web-share" referrerpolicy="strict-origin-when-cross-origin" allowfullscreen></iframe>[/html]

Ангел — первая любовь, star-crossed lovers, счастье такое сильное, что буквально убило в нем душу, возвращая монстра, играющего с Баффи страшную партию в шахматы трупами. Он не любил ее, ведь только любовь способна в его понимании эту девушку убить, но до крайности

одержим

идеей уничтожить и растоптать, что когда-либо было ей дорого.

занят

Спайк.

«Уильям Кровавый». От чудовища и одержимости, проделавший путь к лучшему себе, вернувший душу ради… Баффи хотелось бы думать себя. Она научилась его любить, правда, нет сомнений, но между ними всегда останется одно «но» повисшее в воздухе кровавой буквой «А». Но оно же их сблизившее. Мир теней после второго «воскрешения» стал для Баффи более родным, чем свет семьи и друзей и Спайк провел ее по этой темной дороге, наполненной ненависти, саморазрушения и секса, приведшей отчего-то его самого 

к свету

пример поста

Безумные шестидесятые.
Время будто напряженная стрела сорвалось с цепи и понеслось во весь упор: конфликты, изобретения, войны и все по новой. Роуз Тайлер любила это время безумно за хорошую музыку и, лоскутные джинсы клеш необыкновенно шли ее успевшей скинуть пару килограмм в бесконечных побегах от ТАРДИС к ТАРДИС (золотое было время!) фигуре, конечно же за моду.
Солнечные игристые зайчики пляшут по ее вязанному топу. Темные круги под глазами надежно скрывали «ленноны». Блик на подсолнухе, широкая улыбка от уха до уха, Роуз позволяет очкам сползти на самый кончик курносого носа, солнце окрасило покрытую легким загаром кожу веснушками. Блик на лазурной незабудке, она поправляет ковбойскую шляпу на выгоревших на солнцепёке пшеничных волосах. Там люди ставят палатки, дарят вещи просто так. Целый палаточный городок, по размерам не уступающий предместью ее родного Лондона, путешествия с Доктором не сделали Тайлер черствой, и та восхищенно хлопала густо накрашенными тушью ресницами; Америка умела поражать масштабами.
Забыть бы о всем и напропалую флиртовать с парнем один в один схожий с Фрэнком Синатрой, только ушастый патлатый. Сердце бьется в такт музыке, она пьяна от эмоций толпы, оставив травку не выкуренной за ухом незадачливого нового знакомого. У него мочки ушей совсем как у Доктора, того, что сгорел, а не того, что ее оставил, не растопыренные правда. А голос, в его голос Роуз Тайлер влюбилась по наследству от матери с родной кровью, та всю беременность не выключала любимые хиты.
Было невыносимо хорошо потеряться среди чужой истории, давать пихать себя руками и локтями, петь о свободной любви и пацифизме, подставлять веснушчатые щеки под смазанные поцелуи, не морщась от запаха травки и алкоголя. Подпевать новому хиту Джефферсонов, прикусывая язык и губы, когда еще не придуманные ноты и слова едва не срывались с ее хриплым, совсем не в ноты и не в такт, зато таким чистосердечным в своем раскаянии, голосом!
Мир воюет, мир любит, мир протестует и все вместе. Живая волна подхватывала ее где-то под Нью-Йорком в чужое время, но не в чужом мире. Так приятно было видеть те же страшные заголовки новостей, смотреть в голубое безоблачное небо, не оскверненное дирижаблями, даже воздух Роуз Тайлер казался иным. Просто иным, не тем, не отравленным ее разбитым сердцем, заледеневшем на холодном пляже бухты Злого Волка в далекой параллельной Исландии.
Нехилый тычок под ребра, толпа волной летит вперед, «Ленноны» слетают с носа и Роуз будто плохая актриса болливудского фильма, подается всем корпусом вперед, лишь бы не разбить чудо-вещь, в карих радужках застыл совершенно искренний испуг, они расширились от ужаса, но Тайлер не сдавалась. Она никогда не сдавалась, это была ее отличительная, дважды безработной и без образования, черта.
У ее надежды фигура военного и улыбка голливудской звезды. Ничего со времени страшных сороковых над небом разбомбленного Лондона в капитане Харкнессе не поменялось. Только улыбается Джек теперь иначе. В его улыбке появилось что-то очень старое, познавшее муку потери многотысячелетнего старца, иных золотистых крапинок в глазах, не заимевших с их разлуки ни одной лишней морщины. Что-то в нем напоминает ей Доктора. Напоминает ей себя. Горит и не сгорает те долгие годы, что он пытался найти Доктора. Пытался найти ее. И Роуз кажется, что когда-то она коснулась его боли открытой ладонью и прикосновение это было похоже на прикосновение к сгорающей, но никак не сгоревшей Бетельгейзе. А после она моргает, улыбаясь шире, счастливая, что Джек рядом, и все ее мысли и подозрения кажутся плохим сном, несварением местного так себе фастфуда.
Роуз обнимает Джека обеими руками, чтобы не повалиться в давке толпы, мурлычет на ухо, подпевая Джефферсонам со сцены, — one pill makes you larger and one pill makes you small, — они друг друга не слышат, так музыка кричит, так люди кричат, так все подвержены какому-то странному трансу, живя одним, протестом к смерти и убийству, любовью к самой жизни, — а знаешь, что, Джек?
Приходится кричать, Тайлер не слышит собственной речи, так легко не думать о тяжелом, о поиске, о времени, текущем сквозь пальцы, о жизни, растраченной в пустую на бесплодные поиски, — как тебя вообще сюда пустили, а? Ты будто только полчаса назад вернулся из Вьетнама, Капитан.