Если быть предельно честной, не столько перед собой сколько перед людьми, взвалившими все проблемы мира на одни хрупкие женские плечи, Эвелин было сложно представить, что однажды ей выпадет «уникальная» возможность быть втянутой в хитросплетение дворцовых интриг и политических распрей, которые и положили начало гражданской войне в Орлее. Она вспыхнула мгновенно, подобно спичке, но на её фоне война между магами и храмовниками, которая вот уже четыре года шествовала по землям Тедаса, казалась каплей в море. Всё что было между последними — обыкновенная ненависть; где храмовники были угнетателями, а маги — угнетёнными за свои же способности. Всё это не просто глупые сказки или слухи — Эвелин своими собственными глазами видела жизнь внутри круга; молча наблюдала за тем, как некоторые из храмовников позволяли вольность, принижали и применяли грубую силу, как некую попытку доказать превосходство над более слабыми. И даже к тем немногим, кто не страшился последствий, и мог постоять не только за себя, но и встать на защиту соплеменника. Подобные картины Эвелин довелось видеть достаточно часто. Естественно, не каждый храмовник был плохим, находили и такие, кто проявлял сочувствие и сострадание, но таких можно было бы по пальцам левой руки пересчитать. По личному мнению Эви, не раз слетавшее с острого язычка вслух, это нельзя было назвать чем-то хорошим. Но после событий в Киркволле, когда восстание магов, а точнее одного из них, буквально стёрло чёткую грань дозволенного, их стало ещё меньше. Большинство людей-не-магов, как собственно сами и храмовники, считали разумным спихнуть вину исключительно на тех, от кого и начались беды, а именно людей с магическим потенциалом. Сами же маги чётки видели вину в тех, кто их угнетал на протяжении долгих лет, а именно в храмовниках. Проявляй они долю человечности, то ничего из случившегося бы, вероятнее всего, не произошло. Эвелин была в корне не согласна с мнением большинства, но, в отличие от них, не боялась говорить об этом вслух. В любом случае она бы так и провела остаток своей жизни взаперти, поэтому стоило отдать должное тому магу. И только за то, что «подарил» свободу, но никак не за открытую охоту, последовавшую после.
Гражданская война в Орлее в корне отличалась от той, которую ежедневно приходилось видеть Эвелин, где накал страстей между храмовниками и магами всякий раз достигал критической точки.
К огромному счастью, застать зарождение противостояния между особами королевского происхождения воочию не удалось — разве что на словах, которым девушка не доверяла {это вошло в привычку?}. Не то чтобы подобное упущение как-то сильно огорчало. Но даже простое посещение подобных мероприятий, где собирались всевозможные сливки общества, вызывали не самое из приятных ощущений. Эвелин была вынуждена принять приглашение на бал в Зимнем дворце с одной лишь задачей — урегулировать назревающий конфликт, где действия любой из сторон запросто могли пошатнуть чашу весов, склонив одну из них в свою пользу. И даже если кому-то из них всё же удалось бы это совершить, ничем хорошим для Орлея это не обернулось бы, лишь усугубило бы и без того шаткое положение. Сохранение мира — то к чему стремилась Инквизиция. Она же была главной из причин по которой Эвелин не отвернулась от просьбы великого герцога Гаспара де Шалона, хотя могла. Долг перед обществом важней всяких предрассудков и чувств. Эвелин, как никто другой чётко понимала, что от неё требуется и чего ожидал чуть ли не весь Тедас. Тот непосильный груз ответственности, что свалился в мгновение ока, едва позволив моргнуть, давил на хрупкие женские плечи. И с каждым разом эта ноша становилась тяжелей, будто намеревалась заживо похоронить.
— Леди Инквизитор, прошу прощения за беспокойство... — говорит один и разведчиков, и столь неуверенно входит в кабинет. Как он постучал Эвелин разумеется не слышала, но помнит, как сейчас, что дверь оставила приоткрытой. По всей видимости, она так сильно погрузилась в собственные размышления и воспоминания, что не обратила внимания как потеряла связь с реальностью. Не говоря уже о необходимости полного сосредоточения на работе.
— Миледи Монтилье направила меня к вам в срочном порядке доложить об... — совершенно неожиданно она вытягивает руку вперёд, вынуждая собеседника замолчать.
— Милый, тебе не говорили, что входить без стука дурной тон? — выражение лица Эвелин приобретает серьёзный, внушающий страх, тон. В её же глазах, к немалому удивлению, мелькнуло что-то тёмное и тяжёлое. Молодой человек, стоящий в нескольких метрах чуть было не попятился назад, завидев в глазах девушки нечто зловещее и пугающее. В них будто бесы танцевали свой безумный танец, и это вызывало внутреннюю панику, которая сочилась наружу, проявившись в открытом испуге.
— Н-но...я...постучал. — невнятно промямлил мужчина, а руки его заметно дрожали, когда он держал важные документы. Эвелин вовсе не хотела довести бедолагу до состояния исступления, а лишь немного «поразвлечься». И сама же не заметила, как всё вышло из-под контроля.
— Да ладно, я всего лишь пошутила. — она смягчается в лице, но в воздухе всё ещё витает некоторое напряжение. И даже лёгкая улыбка никак не исправляет эту ситуацию. — В последнее время произошло слишком много событий, поэтому мне необходима была разрядка. Можешь расслабиться, сладкий.
Мужчина не совсем до конца осознал, что именно сейчас произошло, но с непонимающим видом продолжал стоять, как истукан, и хлопать глазами. Это длилось буквально несколько минут. После которых он всё-таки пришёл в себя и продолжил диалог. Инквизитору не составило труда воссоздать образ безусловно заинтересованного человека. Не всё то, что он говорил было полезной информацией, поэтому пришлось хорошенько постараться «отсортировать» действительно важное от ненужного. В основном это были письма благодарности и отчёты о проделанной Инквизицией работе. Им приходилось получать их в огромном количестве, но едва ли от них был какой-либо толк — разве что в тех, где требовалось очередное вмешательство или помощь Инквизиции. Деятельность организации началась с небольшой кучки людей и поставленной цели, но за короткий промежуток времени им удалось приобрести влияние по всему Тедасу и разрастись до внушающих размеров. А вместе с ними выросли обязанности перед его жителями. Эвелин — невольный наблюдатель всего, что произошло, происходит и будет происходить внутри организации. Хочется ей того или нет, но она важна.
Возвращаясь в реальность, Эви, даже в самом конце, надеялась услышать что-то действительно стоящее. Он всё ещё находился на свободе и представлял угрозу. Прошло достаточно много времени, как он сравнял с землёй первое укрытие Инквизиции, но недостаточно, по всей видимости, чтобы вновь выйти на сцену. Самому, а не искусно управлять марионетками для достижения своих целей. Но им палки в колёса вставлять значительно легче, что в разы облегчает работу. Закончив с докладом, Эви одобрительно кивнула головой, но вновь обратила свой взгляд на засуетившегося разведчика. Его движения вызывали шорохи, нарушающие тишину в кабинете.
— Что насчёт Корифея? — она всё-таки позволяет этому вопросу, так сильно засевшему в голове, слететь с уст. И звучит по-особенному, будто требует, а вовсе не спрашивает. Но собеседник вовсе не теряется, а лишь даёт отрицательный ответ — обнадёживающий. — Так и знала. Можешь быть свободен.
И он бы непременно покинул кабинет, но у него ещё есть что сказать напоследок.
— По имеющейся у нас ранней информации в Арборской глуши замечена некоторая активность венатори и небольшая группа сбежавших магов-отступников — в прошлом вышепоставленные и уважаемые маги из империи, которых с позором выставили за пределы Тевинтера.
После сказанного наступает тишина. Недолгая, но за этот короткий промежуток мужчина, сделав несколько шагов вперёд, успел передать документы с пометкой «секретно». Тревельян не могла знать наверняка о том, что в них говорилось — лишь предположила. Вполне возможно, что там могли быть указаны их имена или же более детальное описание произошедшего в прошлом инцидента — всё что угодно. Эвелин сопроводительным взглядом смотрит на то, что сейчас лежало на почти пустом столе, а затем вновь переводит взгляд на собеседника. И в её глазах невозможно увидеть какого-либо удивления — это вполне обычное дело. В лёгком поклоне мужчина развернулся и поспешно направился к выходу. Эвелин не стала его провожать взглядом, а лишь облегчённо выдохнула, как будто устала от бесконечных бессмысленных диалогов, которые все как один ничем не отличались друг от друга.
Но прежде чем успеть изучить то, что сейчас мирно красовалось на письменном столе, мужской голос вновь раздался, привлекая к себе внимание.
— Чуть не забыл! Леди Кассандра попросила вас наведаться к командиру Резерфорду. Это касается дела о Серых стражах, которые ранее были спасены в крепости Адаманта.
Эвелин уловила едва слышимый звук скрипа, исходящий от двери, после которой наступила абсолютная тишина. Некоторое время поразмыслив она приняла решение не откладывать в долгий ящик поход в одну из башен крепости, где устроился командир Инквизиции. Лёгким движением руки, подхватив горстку так и нераспечатанных документов, Эвелин закинула их в верхний ящик стола, тот который запирался на ключ. Всего лишь обыкновенная мера защиты от мелких хулиганов и прихвостней Корифея, которые, по мнению леди, могли без проблем оказаться внутри организации. Никто не застрахован от тех лжецов, кто умело втёрся в доверие и тем самым обвёл всех вокруг пальца. Как человек здравомыслящий Эвелин никогда не исключала такой возможности, особенно в тот момент, когда они стали у всех на слуху, что привлекло ещё больше людей для работы. Можно сказать, что Тревельян была готова к подобному повороту событий, что очередное предательство не вызывало бы в ней удивление.
Сдвинув стул в сторону, который мешал и заметно сковывал движения, Эвелин, продолжая сидеть на нём, чуть склонилась вниз к самому нижнему из ящиков. С характерным скрипом открыв его девушка забрала то, что было небрежно завёрнуто в тряпичную ткань, после чего задвинула ящик обратно в стол. Буквально несколько секунд она всматривалась в то, что сейчас находилось в правой руке. И так же быстро прервав зрительный контакт, поспешно встала и направилась к выходу.
Эвелин достаточно долго времени провела в стенах Скайхолда, поэтому знала абсолютно все лазейки, существовавшие в каменной крепости. Всё же любопытство однажды победило здравый смысл, который был присущ с самого рождения. И дабы избежать ненужных встреч Эвелин решила выбрать короткий маршрут. Риск натолкнуться на очередного разведчика оставался, но он был минимальным, как в случае, если бы пришлось идти напрямую через тронную зала. И если выбирать меньшее из двух зол, то она выберет тот, где можно столкнуться с одним или двумя, чем с несколькими десятков.
Оказавшись за пределами душного замка, на свежем воздухе, Эви делает глубокий вдох. В нём витает морозный горный аромат, и она чувствует, как лёгкие заполняются им; ощущает, как лёгкое пощипывание в области груди. На дворе стояла ясная солнечная погода, как и на протяжении последних нескольких дней. Не сказать, что это было чем-то плохим, но иногда хочется некоторого разнообразия. Как, например, проливные дожди с грозами, что сверкают в небесах яркими вспышками. Эви такая погода была по душе, пока большая часть остальных терпеть не могли грязь и слякоть. И стоило выйти из тени, как солнце яркими лучами больно ударило по глазам, заставив ту заметно сощуриться. Потребовалось около минуты чтобы глаза привыкли к яркости небесного светила и перестали болеть. И только после того, как Эвелин вновь могла видеть окружающий мир в нормальном его состоянии, а не расплывшимся блеклым пятном, она продолжила двигаться. Буквально за несколько метров она заметила, что центральная дверь в башню распахнута настежь. И едва ли могла видеть, что именно сейчас там происходило — слишком далеко.
С каждым шагом, уверенным и решительным, расстояние становилось меньше и меньше, а потом и вовсе исчезло. Оказавшись буквально в двух шагах от порога она замирает, вслушиваясь в конструктивный диалог командира и посыльного. Наблюдает за ним, как он увлечённо с головой окунулся с головой в работу, теряя при этом связь с окружающим миром. В его действиях и словах стойко ощущалась твёрдость и решимость — так явственно, как никогда иначе. И её губ трогает лёгкая улыбка после которой Эвелин бесшумно переступает порог, оказавшись в знакомом до чёртиков помещении. В воздухе, как и прежде, теперь витал едва уловимый аромат цитруса, древесины и пряностей — тот, что безумно нравился ей. Продолжая оставаться невольным наблюдателем событий, девушка отошла в сторону от двери, изящно оперевшись о прохладную каменную стену. В это мгновение у неё не было веских причин прерывать занимательную беседу, поэтому она намеренно продолжала быть незаметной. Не было никаких сомнений, что командир Резерфорд вообще слышал, как девушка зашла в его обитель. Её последний шаги были мягкими, практически бесшумными. За чужими голосами даже хорошо слышимый сторонний звук растворялся, превращался в ничто, а едва уловимый и подавно.
Скрестив руки на груди, леди Инквизитор продолжала созерцать, сохранив ту лёгкую улыбку на своём грозном лице. Оставаться вне поле его зрения удалось недолго, но и этого сполна хватило, для того чтобы насладиться безмятежностью и спокойствием, которые были в относительном недостатке. Когда воинствующий храмовник соизволил оторвать свой взгляд от изучения письменной составляющей доклада и чуть повернул голову в сторону, то обнаружил за спиной молодого человека неожиданную гостью. И это заставило его на секунду войти в ступор, что нужные слова попросту потерялись. Эвелин лишь выразительно подняла брови и позволила очевидному, но так и не произнесённому вслух комментарию повиснуть в воздухе.
— Не хотела нарушать рабочую атмосферу. — затяжное молчание продлилось недолго, а в словах отчётливо слышалась ирония. — Не обращайте внимания, продолжайте. Я никуда не тороплюсь.
Эвелин будто нарочно продолжает так явственно издеваться, будто намеревалась вызвать чувство озадаченности и гнева, играя на струнах души. Она всегда была прямолинейной, и Каллен об этом прекрасно знал.
